Мы привыкли смотреть на терроризм как на воплощение абсолютного зла, насилия и жестокости. Он похож на чёрта, который выпрыгивает из табакерки в самый неожиданный момент. С этими утверждениями, конечно, сложно не согласиться. Но стоит признать, что сам по себе терроризм – не цель, а скорее средство. Это сложный политический инструмент, который используют разные силы для достижения конкретных целей. Именно так сегодня происходит в исламском мире, который в XXIвеке стал одной из главных арен глобальной геополитической игры. Чтобы понять специфику терроризма и комплексно рассмотреть эту тему, мы пообщались с экспертом
по культуре стран Ближнего Востока Гумером Галиевичем Исаевым.
ИГИЛ уже не тот
- Гумер Галиевич, темы, связанные с Исламским государством и с другими террористическими организациями, сегодня реже попадают в фокус внимания СМИ. В год об этом вышло около 5-6-ти публикаций. Как думаете, с чем может быть связано такое затишье?
- Вы упоминали о том, что ИГИЛ, возможно, ушёл в подполье. Скажите, пожалуйста, а в каком случае он может выйти оттуда? И к чему это может привести?
- Наверное, ИГИЛ как структура, способная контролировать какие-то обширные пространства, уже себя не может так проявить. Она была разгромлена, потеряла свой костяк. ИГИЛ превратился в организацию, или даже группу людей, которая может каким-то образом воздействовать на представителей власти. Такое террористическое подполье может существовать до тех пор, пока не наступит новая волна дисбаланса на фоне серьезных социальных и общественных проблем. Просто так за оружие не берутся. Ирак в этом смысле сейчас самый нестабильный (наряду с Сирией, конечно). Это обусловлено в большей мере отсутствием нормальной системы государственного управления, что не устраивает многих граждан страны. Поэтому, думаю, пройдёт какое-то время, и поднимутся уже новые силы, которые будут стараться изменить ситуацию.
- Получается, терроризм возникает там, где существуют разного рода проблемы. Но с чем именно связан тот факт, что терроризм развит больше всего именно в мусульманском мире?
- Не только в мусульманском мире. Различные группировки существовали и в Латинской Америке, и в Великобритании, и в Испании. Просто всё зависит от степени разбалансированности системы. Например, в Ираке Саддама Хусейна решили убрать, потому что его режим был слишком тоталитарным, а сейчас там мы имеем дело с террористическими группами. В Ливии на фоне очередных волнений разбомбили Каддафи [Муаммар Каддафи - де-факто являлся главой Ливии в 1969-2011 годах - прим. ред.], теперь мы видим, как в Ливии одни группировки называют других террористами. То есть террористическая деятельность является результатом общественного и государственного кризиса. Но почему этот кризис происходит? Либо несформированность государств, либо сформированность, но в таких условиях, что они оказываются нежизнеспособными. Есть же такое понятие “failed state” – государство-неудачник, которое в итоге разваливается, в том числе, и в связи с подобными процессами. Поэтому наличие террористических группировок – это исторические условия развития региона на данном этапе. Может быть, пройдёт 50-60 лет, и ситуация изменится.
Муаммар Каддафи
Пророк Мухаммед был основателем новой религии - ислам. После его смерти в 632 г. н.э. требовался новый религиозный и политический лидер. Из-за чего произошёл раскол ислама на суннитское и шиитское направления. Они представляют собой две основные ветви ислама. Большинство его последователей общей численностью 1,3 миллиарда человек – сунниты. Шииты – меньшинство, они составляют приблизительно 15% от общего количества мусульман. Эти два направления многое связывает: они считают Мухаммада своим пророком, почитают Коран как священную книгу, а также придерживаются пяти столпов ислама (ежедневная пятикратная молитва, пост в Рамадан, налог в пользу бедных, паломничество в Мекку и вера в единого Бога – Аллаха). Основное различие этих двух направлений в том, что они по-разному видели то, каким должен быть приемник Мухаммада. Шииты высказались в пользу Али – зятя пророка, тогда как сунниты посчитали, что им должен стать достойнейший из мусульман (Бог дарует общине лидера).
- Да, тема терроризма остается актуальной уже на протяжение достаточно длительного времени. Расскажите, а как возникло Исламское государство? Какие были к этому предпосылки?
Иудейская секта сикариев является одной из самых ранних террористических группировок, деятельность которой приходилась на I век н.э. Короткий меч «сика» или кинжал были главными оружиями террористов, поэтому иначе их называют «кинжальщиками». Сикарии убивали представителей знати, которые выступали за мир с римлянами, а их действия были основаны на терроризме и религиозном фанатизме. «Кинжальщики» верили, что после того, как государственный режим будет свергнут, Господь избавит народ от страданий.
- А в чём заключается главная цель, которую преследуют террористы?
- Смысл и идея терроризма – запугать. Проявление террористической деятельности было, например, и в российской истории: когда бомбисты бросали бомбы в царя, которого считали несправедливым и неправильным, они же совершали акты против представителей власти. В настоящее время терроризм превращается в форму устрашения, поэтому трансформируются и его возможности, например, при помощи насилия запугать определённые силы или общественность. Поэтому устрашение – это цель, а вот каким способом оно достигается, это уже другой вопрос.
Опять-таки где-то убийство человека - это катастрофическое событие, а где-то, к сожалению, обыденность. В странах, где идёт гражданская война, цена человеческой жизни очень низкая, а там, где низкий уровень преступности, любое идеологически обоснованное убийство вызывает резонанс.
- То есть цель любой террористической группировки - вызвать этот резонанс с помощью насилия?
- Скорее стихийно, да?
- Да. Понятно, что люди, склонные к насилию, есть и среди террористов, но зачастую они могут объяснить, почему взяли в руки оружие? Например, потому что считают правительство или режим несправедливым. Террористы говорят, что у них есть своя идеология, и они готовы установить её с помощью оружия.
- Вы упоминали, что главной целью терроризма является запугивание населения. Скажите, такая цель была всегда?
- Не исключаю, что и раньше акт насилия или какая-нибудь попытка массового убийства могли организовываться именно с этой целью. Да, такое вполне могло быть. Но если раньше, 50 лет назад, было телевидение, то сейчас уже есть Интернет – можно снять всё что угодно, смонтировать любой ролик. ИГИЛ так и делал: снимались эффектные ролики, где были люди в оранжевых робах, практически всё было очень качественно срежиссированно, чтобы можно было действительно донести эту информацию до большего количества людей.
- А если вернуться к теме трансформации... Можно ли проследить то, каким образом трансформировались методы организации терактов?
- Опять-таки мы смотрим на терроризм как на инструмент, и здесь ориентация идёт уже в каждом случае на свой сюжет. Например, представители Хамас – исламского сопротивления Палестины – говорят: «Мы используем террористов-смертников, потому что у нас нет высокоточного вооружения, гранатных ракет. Мы не можем никаким другим образом отстоять свои интересы».
А ИГИЛ достаточно активно использовал БПЛА-дроны, то есть новые технологии. Поэтому методы меняются, они эволюционируют, и чтобы быть эффективными, они должны быть созвучны своей эпохе.
Палестинское движение Хамас основано 17 декабря 1987 года, его идеология выражена в «Исламской хартии», принятой годом позже. Согласно хартии Израиль не имеет право на существование, а главной целью Хамас является создание палестинского государства, на той территории, которую до 1948 года занимала подмандатная Палестина.
- Гумер Галиевич, а кто, по Вашему мнению, чаще всего становится жертвой вербовщиков? Почему?
- Я думаю, здесь не используются сложные психологические методики вплоть до гипноза. В любом обществе есть недовольные люди, которые могут быть склонны к радикальным выражениям своих эмоций – определённая группа разочарованных и маргинализированных. И если у вас есть какая-то проблема в обществе, то эти люди будут вас слушать. Условно говоря, должна быть хорошая благоприятная почва для того, чтобы террористические идеи прорастали. Есть проблемные страны, в которых гражданская война, бедность, нищета и огромное количество людей, которые не знают, чем заняться. И естественно, в таких условиях легко осуществить желаемые планы. Террорист говорит: «Ну, слушайте, что вы сидите? Давайте поменяем всё и попадём в рай».
- А если говорить про молодое поколение: что их заставляет вступать в преступные организации? Романтизированный образ терроризма?
- В социологии есть такой термин «Молодёжный бугор». Так вот в странах Ближнего Востока очень большой процент людей возраста с 13 до 19 лет, а это тот возраст, когда человеку присущи эмоциональность, наивность и склонность к радикализму.
Карта медианного возраста
(от и до) в разных странах по состоянию на 2018 год. Самое молодое население Земли в основном сосредоточенно в странах Африки южнее Сахары.
- Когда к террористическим организациям примыкают молодые люди, это значит, что они не нашли способ реализации своих идей. Им охота пострелять и повоевать. В Сирии и Ираке я часто сталкивался даже с такой военной модой – девушки ходят в стилизованных одеждах цвета хаки. Это уже показатель того, что в обществе модно выглядеть как боевик. Так что, необязательно человек идёт в террористические организации с установкой «Я хочу лучшей жизни». Просто другие ребята пошли, и он тоже пошёл. Не все люди из террористических организаций идейные и маргинализированные, там есть совершенно разные персонажи.
- Конечно, есть какие-то психологические установки, но есть и люди сами по себе азартные. Футбольные болельщики, например. Нет, я не сравниваю их с террористами, но у таких людей эмоции явно зашкаливают. Я видел одухотворённых и очень азартных во всех смыслах людей, и они могли применять себя в совершенно разных формах. Есть примеры, когда образованный человек из хорошей семьи решился вступить в террористическую группировку. Но это ведь не массовое явление, а лишь какой-то процент. Вот, например, когда девушка поехала в ИГИЛ и её поймали. Что ею двигало? Понятно, что можно по Фрейду всех разложить, сказать, что в семье были сложности и так далее. Может, ей внимания не хватало. Может, какие-то слова легли удачно в нужный момент, она и поверила. Но я уверен, что никто её не зомбировал. Люди, как правило, зомбируют себя сами. И я бы не стал выводить закономерность на основе таких исключений.
История Варвары Карауловой
Молодая девушка дважды пыталась вступить в ряды группировки ИГ, за эти попытки она отбывала срок в колонии. Всё началось в 2012 году, когда в социальной сети «Вконтакте» 16-летней Варе написал некий Влад. Завязалась переписка, дружба, а затем и любовь, под влиянием которой девушка приняла ислам и попыталась сбежать к жениху в Сирию, но не успела, остановил отец. Тогда и выяснилось, что 20-летнего парня славянской внешности не существует, а с Варварой и 5-ю другими девушками переписку вёл 40-летний Айрат Саматов. По возвращении домой, Караулова пыталась вернуться к нормальной жизни: она записалась к психологу и даже сменила имя. Но история с побегом повторилась, когда Айрат снова написал девушке.
- А какова степень зависимости терроризма от информационного пространства? Можно ли сказать, что чем лучше развито медиаполе, тем больше терроризма у нас?
- Медиа освещают события, поддерживают внутреннюю коммуникацию и позволяют нам понимать, что происходит вокруг нас. Террорист, естественно, будет использовать какие-то новые формы донесения и обмена информации. Ведь можно совершить резонансный теракт, снять его с разных сторон, с помощью дрона, затем повесить видеозапись в какую-нибудь социальную сеть, где нет ограничений, распространить этот линк среди огромной аудитории. И чем больше людей это увидело, тем большее впечатление это произвело. Поэтому в этом случае грамотный член террористической организации, безусловно, будет стараться думать о том, чтобы любой его посыл был услышан. То есть чем более развиты СМИ, тем больше возможностей донесения своей информации возникает у разного рода сил, в том числе террористических.
- Скажите, пожалуйста, а может ли переизбыток информации каким-то образом повлиять в дальнейшем на восприятие новостей о терактах?
- Можно информацию скрыть, а можно человека засыпать ей в таком количестве, что он уже не разберётся. Знаете, я бывал в Дамаске во время гражданской войны. Вот там сидишь в ресторане, и вдруг где-то взрыв произошел: стёкла задрожали, а люди так и сидят, едят себе спокойно дальше. У нас бы все испугались и закричали, а там уже привыкли: «Ну взорвалось где-то, бывает иногда, война ведь». То есть чувствительность человека меняется, когда ему постоянно говорят о чём-то плохом. Хотя так быть не должно, но это факт.
- Гумер Галиевич, а встречались ли Вы с такими прецедентами, когда с помощью современных технологий была создана фейковая ситуация? К примеру, некая террористическая группировка якобы совершила ряд терактов. Запугивалось ли население таким способом? И работал ли он?
- Такие вещи возможны. У меня есть статья об эстетическом терроризме - когда объектом становятся не люди, а определённые ценности. Например, форма надругательства над ценностями со стороны каких-то сил – именно этим, в принципе, занимался ИГИЛ.
У демонстративной казни задача была напугать человека: взять и отрубить голову. И ты такой: «Господи! Какой ужас». В той же самой Сирии достигался такой эффект, когда ИГИЛ подходил к определенному населённому пункту, и многие просто убегали в ужасе, думая, что им сейчас перережут горло. Получается, что здесь демонстрация террористических актов детальная и красиво снятая выступает как форма психологического воздействия, а вот как она достигается – трудно сказать.
- А могут ли СМИ неосознанно способствовать осуществлению целей, которые преследуют террористы?
- В каком-то смысле, могут. Если террористы хотят сделать свидетелями террористического акта как можно большее количество людей, то СМИ, естественно, могут поспособствовать этому. Ведь для них в первую очередь важно первыми донести новость подобного рода, сенсацию. Ну что тут сделаешь? Запретить транслировать эти вещи невозможно, поэтому террористы пытаются использовать этот фактор, связанный со СМИ. Но зачастую сами террористы устраивают теракт, сами записывают это на видео и потом все это сливают в сеть. А в итоге? Эта картинка теми же самыми СМИ и распространяется, потому что это именно то событие, которому нужно уделить особое внимание.
- Грубо говоря, неосознанная помощь, да?
-Ну да. В данном случае, СМИ - это механизм, который создан для того, чтобы освещать новости. Понятно, что СМИ не говорят: «Ой, смотрите, терроризм - это так здорово!», они говорят: «Вот ужасно, террористы плохие». Они, естественно, тем самым пытаются повлиять на ситуацию. Но террористы не всегда хотят показать, что они хорошие. Наоборот, они могут пытаться запугать по этой же причине. И это также оказывается некой помощью со стороны СМИ.
- Скажите, возможно ли полное прекращение информирования населения о террористических актах, и к чему это может привести?
- Я думаю, что мы живём в таком мире, где сложно что-то утаить. Даже если, например, государственный канал ничего не сказал про теракт, то очевидцы или те же самые террористы могут эту информацию распространить и сказать: «Смотрите, вас обманывают, они боятся говорить». Поэтому, наверное, всё, что можно сделать со стороны государства, которое не заинтересовано в распространения этой информации – подать её под определенным углом. Нельзя отрицать, что какое-то информационное противодействие существует. Но в любом случае, СМИ будут освещать эти события, показывать факт существования проблемы. А вот оценки могут быть совершенно разными. Мы же тоже наряду со СМИ формируем информационный поток. Например, у меня у самого есть Telegram-канал по Ближнем Востоку.
 |  |
- Я поначалу думал, почему мы не знаем о каких-то культурных событиях большого масштаба. А это просто-напросто неинтересно: наш зритель хочет посмотреть про Ближний Восток какой-то ужас, потому что он так на это настроен. Хорошие новости сейчас не в почёте. Вопрос в том, делают ли из нас таких людей СМИ, или же мы формируем такие СМИ? Ведь они тоже определенным образом ориентируются на запросы человека.
- Каким в таком случае вы видите будущее терроризма?
- Я считаю, что никакими военными способами терроризм не побороть. Та же Сирия или Ирак уже свалились в пропасть, и теперь помогать им при помощи бомб не имеет смысла. Понятно, что гораздо сложнее налаживать нормальную жизнь, пытаться вовлечь молодёжь в другие процессы, убирать из системы пороки, которые привели к взрыву.
- То есть стабилизировать систему?
- Да, причём борьба с терроризмом сегодня – это не вопрос военных или силовых структур. Мы знаем, что есть примеры государств на Ближнем Востоке, которые не сталкиваются с терроризмом, они просто никому не интересны. А ведь самое интересное как раз здесь: почему нет терроризма в этих странах? Мне кажется, такие моменты надо исследовать, изучать и использовать в качестве примеров. У нас же, к сожалению, всё сводится к тому, что есть террористы и силовики, как в фильмах и компьютерных играх. Это примитивизация, но всё гораздо сложнее.
